Почему любовь втроём? Как Блок и Белый чуть не сошлись на дуэли

Они действительно были закадычными друзьями — Александр Блок и Андрей Белый. Они даже родились оба осенью. Белый — 26 октября 1880-го, Блок — 28 ноября 1880-го. Одна общая страсть — поэзия. И одна на двоих любовь: к дочери знаменитого химика Любови Менделеевой. Когда Блока спросили на одном из публичных литературных вечеров, сколько у него было женщин, он ответил: «Люба — и все остальные». Хотя сам незадолго до смерти признавался, что их было около трёх сотен — и знаменитых, и уличных «незнакомок» из дешёвых кабаков, где поэт пытался утопить в вине одиночество и тоску. Кстати, Любовь Дмитриевна, его Прекрасная Дама, была в курсе увлечений гениального супруга.

Как всё начиналось?

Первым с Любочкой познакомился Блок. Дед Блока, ректор Петербургского университета, учёный-ботаник Андрей Бекетов, и отец Любы, профессор Дмитрий Менделеев, дружили, да и имения их были рядом — под Москвой: Шахматово и Боблово.

Они знали друг друга с детства и встретились в юности. Она гимназистка, «вымуштрованная барышня», профессорская дочка, крупнотелая, строгая, неприступная девочка с золотой косой. Он ещё не был гением, кумиром, ещё не сочинил «Незнакомку» и стихи о Прекрасной Даме. Он не был тем, про кого Мандельштам напишет

«Блок — король
И маг порока;
Рок и боль
Венчают Блока».

Он был просто юношей. Сблизил их театр — любительская дачная постановка «Гамлета». Блок — Гамлет, Люба — Офелия.

Любовь пришла позже, уже в зимнем Петербурге. И пошли стихи... «Моё Солнце, моё Небо, моё Божество» — обращается он к ней только так. А она? Она скорее ошеломлена, по-девчоночьи испугана (куда более, чем польщена) этим вдруг обрушившимся на неё неожиданным и непонятным чувст­вом. В своих очень искренних мемуарах «И были и небылицы о Блоке и о себе» (Ахматова назвала их «порнографическими») Любовь Дмитриевна признавалась, что и спустя 40 лет слышит удары своего сердца в предчувствии визитов Блока и «звонкий шаг входившего в мою жизнь». На решительное объяснение с ней уже в Петербурге Блок пришёл с заготовленной запиской в кармане: «В моей смерти прошу никого не винить...» Но она дала согласие на брак.

Какой была Она?

Анна Ахматова прошлась в её адрес весьма злобным замечанием: «Она была похожа на бегемота, поднявшегося на задние лапы. Глаза — щёлки, нос — башмак, щёки — подушки... И толстые, большие ноги и руки. Внутренне же она была неприятная, недоброжелательная, точно сломанная чем-то... Но он (Блок) всегда, всю жизнь видел в ней ту девушку, в которую когда-то влюбился... И любил её...» Мужчины видели её иной. Среди поэтов-друзей Блока, мистиков, символистов, был возведён настоящий культ Любови Дмитриевны. После свадьбы в 1903 году их с Блоком называли прекрасной, особенной, отмеченной свыше парой. Она же явно тяготилась обожествлением собственной персоны.

Когда появился третий?

Физическая близость меж ними невозможна — так объяснил юной супруге её Саша, в которого она ко времени свадьбы уже была влюблена со всей силой первого чувства. Он учил: «Настоящая страсть безгрешна, ибо духовна, в ней нет чёрной крови, плоти, чудовища бесстыдного и бездушного».

Через год она всё же добьётся близости, но ни ему, ни ей счастья это не доставит. Люба позже писала о своём тогдашнем юном характере, едва просыпающемся темпераменте: «северянка», «замороженное шампанское», разморозить и пригубить которое супруг не пожелал. Это породило в ней непонимание и отчаяние: «Не надо целовать в письмах ноги и платье — целуй губы, как я хочу целовать, долго, горячо». Сохранила она в архиве, так и не отправив, своё письмо Блоку, написанное за полтора года до венчания: «Вы меня, живого человека с живой душой, не заметили, проглядели».

Зато её, мятущуюся, очень хорошо разглядел друг Блока — Андрей Белый. Когда-то Белый (вернее, москвич Борис Бугаев — поэт, писатель и профессорский сын, взявший себе псевдоним Андрей Белый. Фигура для Серебряного века знаковая. Борис Пастернак считал его гением. Волошин посвятил ему строки

«Клоун в огненном кольце...
Хохот мерзкий, как проказа,
И на гипсовом лице
Два горящих болью глаза».

Мозг Белого после его смерти в 1934 г. был изъят на хранение в Институт мозга человека. — Ред.) влюбился в Блока сперва как в поэта — по стихам. Потом познакомились очно, знакомство переросло в дружбу. Белый время от времени заезжал к Блокам в Шахматово, а в июне 1905 г. написал вдруг Любочке любовную записку. Любовь Дмитриевна ответила тёплым письмом: «Я рада, что Вы меня любите; когда читала Ваше письмо, было так тепло и серьёзно. Любите меня — это хорошо; это одно я могу Вам сказать теперь... Я не покину Вас, часто буду думать о Вас и призывать для Вас всей моей силой тихие закаты».

Белый тут же сознался во всём своему другу, «брату» и кумиру. Разговор состоялся в присутствии жены. По воспоминаниям Белого, Блок произнёс лишь: «Что ж... Я рад...»

Кто вышел победителем?

И потянулись месяцы безумия... Менделеева никак не могла принять окончательного решения. Белый писал в мемуарах: «Щ. (так он засекретил Менделееву) призналась, что любит меня и... Блока; а — через день: не любит — меня и Блока; ещё через день: она — любит его, — как сестра; а меня — “по-земному”; а через день всё — наоборот; от эдакой сложности у меня ломается череп и перебалтываются мозги». От варианта «любви на троих», что в поэтической среде тогда не было редкостью (поэтесса Зинаида Гиппиус даже бравировала тем, что её муж Дмитрий Мережковский прекрасно уживается под одной крышей с её любовником Дмитрием Философовым), Белый категорически отказывается, требуя от Менделеевой определённости. И она решилась...

В августе 1906 г. Любовь Дмитриевна пишет письмо Белому с категорическим запретом бывать у них. Позже ещё раз подтверждает — она выбрала Блока. Белый обезумел: «Я думал про неё — Богородица, а она оказалась дьяволицей». Уговорил одного из друзей отвезти Блоку вызов на дуэль. На что Блок спокойно ответил, что никакого повода к дуэли нет, а Боре «надо отдохнуть». Белый бесновался, умолял о встрече, плакал... Хотел даже утопиться в Неве, но не смог пробиться к воде из-за болтавшихся у берега лодок и барж. В конце концов Белый уезжает за границу (куда планировал уехать вместе с Менделеевой). Он вернётся через полгода, так и не утешившись.

Самое странное во всей этой истории — отношения с Белым у Менделеевой дальше поцелуев так и не зашли. Однажды она пришла к нему и уже вынула все гребни и шпильки, но... убежала!

А что же Люба? «Я осталась тогда верной настоящей и трудной своей любви, а потом легко отдавала дань всем встречавшимся влюблённостям, — с горечью запишет она. — П­оскольку была мужем брошена на произвол всякого, кто стал бы за мной ухаживать». Блок дал ей свободу делать что захочет. У него с 1907 г. — сплошная «вьюга» чувств, романы с Волоховой, с Дельмас, когда он терял голову, страдал. У неё, увлёкшейся театром и «ушедшей в актрисы», на постоянных гастролях по провинции — случайные связи, мимолётные влюблённости, чаще с начинающими актёрами. От одного из таких «начинающих» Люба в 1908-м забеременела. И — письма мужу: «Я Бог знает, что делала, но люблю, люблю, люблю и рвусь — к тебе!»